Следы на песке
Фототур Сахара

Для чего люди едут в пустыню? Может ли кто-то дать однозначный ответ? Когда мои родные узнали, что я купила билеты в Алжир, они в один голос воскликнули: «Что ты хочешь там увидеть? Это же пустыня! От слова — пусто!». Какова же она, самая безлюдная и самая неприветливая пустыня мира — Сахара?

www.vika-spb.photosight.ru
vrogotneva@gmail.com
В 1996 году закончила СПбГУ по специальности ядерная геофизика. В настоящее время работаю в сфере недвижимости. Путешествия и фотографии — самое любимое хобби. Люблю самостоятельно организовывать поездки в самые «глухие» части мира. Фотографирую больше для себя. В моем списке такие страны, как Алжир (Сахара), Йемен, Намибия, Зимбабве, Замбия, ЮАР, Лаос, Камбоджа, Бирма, Вьетнам, Гондурас, Гватемала, Белиз, США, Перу, Боливия, Чили, Аргентина... Всего — 41 страна.

Техника:
Камера: Canon EOS 400D,
Canon EOS 50D.
Объективы: Canon EF 17–85 mm f/4—5.6 USM, Canon EF 17–40 mm f/4.0L USM, Canon EF 70-200 mm f/4.0L USM, Canon EF 50 mm f/2.5 Macro USM, Tokina SD 11–16 mm f/2.8 (IF) DX.
Аксессуары: штатив Manfrotto, фотобанк Vosonic VP8360, фотовспышка — Canon Speedlite 430 EX.

Ответить на этот вопрос я не смогу и сейчас, потому что Сахара — это в первую очередь ты сам, твои переживания и ощущения, мир твоими глазами. Там действительно пусто и очень тихо. Космическое пространство затерянного прошлого Земли. Вакуум. Маршрут включал в себя два больших района — пески Тадрарта и скальные образования Тахагарта, на границе Ливии и Нигера. Оба этих региона пользуются большим спросом у контрабандистов, потому путешествие в те края нельзя назвать полностью безопасным. Между этими двумя регионами находится каменистая пустыня Таффассасет, пустыня в пустыне — плоская, раскаленная сковородка.

Царство туарегов
Путешествие началось в городе Алжир, куда мы прибыли днем. Простые формальности, штамп за 15 минут, проверка багажа. Нас всех пропускают, кроме одного — у него хорошая аппаратура и много объективов. Долго их рассматривают, совещаются. Пропускают.
До вылета в Джанет полдня, хотим поехать в центр и посмотреть город. Нас много и мы ничего не боимся. Достав фото- видеотехнику, бредем по улицам, пытаясь увидеть хоть что-то «фотогеничное». Центральная набережная Алжира интересна — старые французские дома, оставшиеся от колонизации, порт, площадь с мечетями. Много кафе с национальным чаем и кофе.
Поздний вечер. Самолет приземляется в Джанете. Нас встречают шестеро замотанных с ног до головы людей. Мы не можем разобраться, кто есть кто, не запоминаем с ходу их имена (а лица и тем более), молча идем в темноту и грузим свои вещи в огромные джипы, поджидающие нас на улице. Чтобы как-то заслужить доверие «безликих» туарегов, и в дальнейшем их различать, я достаю тетрадочку и скрупулезно записываю их имена: Тиджани, Абдалла, Шек, Тахар, Атануф и Салям. С ними мы провели 16 автономных дней в Сахаре, за которые они стали для нас не только проводниками, но и настоящими друзьями.
Весна в пустыне — не самое удачное время для путешествия с фотоаппаратом. Нагретый днем воздух перемещается над песками, создавая песчаные бури. Следствие — непрозрачность воздуха, мелкодисперсная взвесь, нечеткие силуэты. В первое же утро все эти признаки были налицо, а отсутствие горизонта навевало тоску. Долго грузились. Мешки, коробки, спальники, бензин, продукты, дрова. Пробежались по местному рынку — мужчинки, все как на подбор, колоритные, настоящие туареги! Вот только фотографировать себя не дают.
В ближайшие дни местом нашей дислокации стал Тадрарт, самый южный район Алжира, на границе Ливии и Нигера. Безлюдная территория песка и камня. Шоссе, как стрела, делит пустынную местность на две части. Через час мы с него съезжаем и едем без разметки и ограничений. Вот оно! Пьянящее чувство свободы. Подминая колесами редкий кустарник, мы берем направление на юг.

Чайку?
Главное правило поездки — пережидать самую жару в укромных местах, где есть тень. Отдых в обед у местных так же свят, как сиеста в Испании или Латинской Америке. Турист может делать все, что хочет, хоть на голове стоять на самом солнцепеке, туарег же должен как следует отдохнуть, выбрав самое прохладное место. А перед отдыхом, и это также свято и нерушимо, выпить чаю.
Чай по-туарегски — это действие. Не просто заварил чай и пьешь, это особый ритуал. С неторопливыми движениями, пересыпанием, переливанием, наблюдением, выжиданием. Я сажусь рядом с Атануфом и почти час наблюдаю. Для начала надо разжечь костер и вскипятить 1–2 литра воды. Веточки для костра Атануф собирает долго, не торопясь, вдумчиво бродя среди скал. Черной ладошкой, аккуратно, он расчищает место под костер в виде круга с невысокими краями. Дров мало, но туареги умудряются вскипятить два литра воды, да еще и по несколько раз.
Атануф достает свою котомку — там у него пачка чая, набор для его приготовления (несколько разнокалиберных металлических чайничков и одна большая кружка), деревянная шкатулка с маленькими стеклянными стаканчиками, сверточки с травами и много-много сахара. В самый большой чайничек Атануф засыпает заварки почти наполовину, прищуривается, думает, бросает еще щепотку, заливает кипятком, и, разворошив огонь, ставит на угли. Первая заварка — самая крепкая, для туарегов — самая вкусная. Потому снимать чайничек с углей Атануф не торопится — пусть настоится как следует. Другими словами, он просто кипятит чифирь минут 20–30.
Мелкими порциями пробует готовность. Нет, чай еще не так хорош, сгребает угли ближе к чайнику, и кипящая вода булькает через носик. После того, как чай полностью настоялся (сварился дочерна), Атануф наливает небольшую порцию в металлическую кружку, куда до этого положил 1–2 стопки сахара. Вот здесь и начинается главный фокус — переливание чая, похожего на густой сироп, из одной кружки в другую, до полного растворения сахара; жидкость насыщается кислородом, образуя густую пену. Атануф раскладывает пену по маленьким стопочкам, доливает сверху темной, пахучей жидкостью и протягивает мне: шай, туарег шай. Крепко, сладко, непривычно. Такого много не выпьешь. Раздав первую порцию, Атануф приступает к приготовлению следующей, постоянно досыпая заварки и доливая кипятка. В ход идут уже чайнички поменьше. Неторопливо, вдумчиво, он снова переливает заварку, взбивая густую пену.
Перекусив овощами и напившись чая, мы вновь отправляемся в путь. Появляются пески. Их еще не много, они слегка присыпают камни. Я все жду того чуда, которое видела однажды в Намибии, в Сосусфлее. Но здесь все по-другому. Местность, в которой мы останавливаемся на ночлег, больше похожа на штат Юта (США) с одной лишь разницей — здесь вообще никого нет. Тихо. Необычно пустынно. Шелест ветра по песку. Песок. Он девственно чист. Никаких следов. Никаких признаков жизни. Небольшие волны определяют направление ветра. Вечер в пустыне — самое подходящее время для съемки, солнце окрашивает пески в нежно-розовый цвет, а темные скалы приобретают мистические формы. Быстро темнеет. Мы собираемся у костра, усевшись на большом покрывале, и слушаем тишину ночи. Здесь, в пустыне, вдали от цивилизации все воспринимается очень остро — яркие звезды, огромное, необъятное небо, хрустальная тишина...
На ночевку укладываемся на матрацах прямо под звездами. Оказывается, палатки нужны только для хранения фото- и видеоаппаратуры.

Следы жизни
Сегодня мы должны въехать в Тадрарт — загадочное место на границе Ливии и Алжира. Пересекаем первую дюну и, пока туареги готовят ланч, разбегаемся в разные стороны. Хочется успеть объять и запечатлеть все то необъятное, что видит глаз. Останки древнего разрушенного временем плато все больше засыпает песком, надвигающимся из самого центра Сахары, оставляя небольшой путь, куда мы и въезжаем, словно в проход к великой тайне безграничного пространства и изогнутого времени. Тишина звенит в ушах. Солнце стоит в зените, иссушая кожу. Воздух дрожит у земли раскаленным желе. Далекие скальные зубцы бросают черные тени. Место нереально красиво. Но мы здесь ненадолго, после обеда путь лежит дальше. Жарко... Пить... Следующая остановка. Все утопает в песках. Черные зубцы скал торчат среди желто-оранжевого бархата. Мы спокойно смотрим на все это великолепие, думая, что нас все время будут окружать пески. Но это не так — Сахара представлена ими лишь на пятую часть. И здесь, в Тадрарте, эти пески самые красивые!
Редкие зеленые кустики прижимаются к дюнам. Подсохшие пустынные арбузы раскинули свои плоды. Под колючими акациями огромное скопление следов. Ого! Да тут кипит жизнь! И как бы подтверждая наши слова, из-за дюны показывается стадо верблюдов. Они нас еще не видят и спокойно щиплют кустарник. Рассредоточившись по машинам и взяв их в «карэ», мы пытаемся приблизиться, прижать их к дюне. Какие красавцы! Щелк, щелк, щелк и самая красивая картинка Сахары остается навсегда со мной.

Хлебом единым
Абдалла разматывает свой 2-метровый платок и заново заматывается в него: тюрбан готов, при приготовлении хлеба все должно быть чистым и опрятным. Берет большую миску и неторопливо замешивает в ней тесто. Соль, вода, мука. Сильные пальцы месят пресное тесто. Глоток чая, неторопливая речь. Замесив, накрывает его белым платком. Теперь надо разжечь костер и приготовить хорошие угли. Те веточки, на которых Атануф кипятит чай не подходят. С одной из машин достаются дрова саксаула. Сухой климат настолько их высушивает, что они словно «каменный уголь», горят долго и дают очень много жара. Давно стемнело, красные угли костра мерцают в темноте. Абдалла разгребает костер, прямо на песок кладет толстую лепешку из теста и палочкой, осторожно засыпает ее песком вперемешку с угольками. Сверху кладет те угли, которые еще не прогорели и дают много жару. Все! Теперь осталось только ждать. Туареги становятся бодрыми и веселыми: Абдалла запевает, Тахар и Салям барабанят на пустых канистрах из-под воды. Настоящий концерт под звездами! Выпечка хлеба не может быть грустной. Хлеб всему голова! Это знают даже туареги. И вот, в темноте ночи льется красивая песня, а в горячем песке печется настоящий туарегский хлеб. Он немного тяжелый, совсем не рыхлый и несоленый. Небольшие крупицы песка скрипят на зубах. Я наблюдаю, как туареги едят свой хлеб — разламывают на мелкие кусочки, крошат в большую миску, заливают густым супом. Едят все вместе, из одной посуды, склонившись над ней и черпая по очереди. У них не может быть ничего отдельного, сам образ их жизни этого не подразумевает. Маленький сплоченный народ пустыни. Одна тарелка, одна лепешка на всех.

Будни
Встаю по будильнику, раньше, чем солнце. Хватаю фотоаппарат и бегу в сторону дюн.
Быстро, очень быстро встает солнце, заливая всю окрестность мягким, розовым светом. Я хочу взобраться на самую большую дюну и попытаться увидеть — что же там, дальше? Где тот край бесконечности, которая окружает нас? Где заканчивается та самая тишина, которая не просто стоит, а уже звенит в ушах? Мы не одни, мы не одни. Да нет же, совершенно одни! Нет никого, кто бы мог помешать нам бродить здесь в одиночестве, нарушая узоры песка. И только ветер, утренний свежий ветер, гонит песок и мои мысли прочь.
Район Moucuarva. Здесь одни из самых больших и красивых дюн. По одной из них нам надо спуститься в следующую долину, зажатую со всех сторон песками. Уклон — градусов 40. Тяжелые, перегруженные вещами машины никак не могут взобраться наверх. Первым, как всегда, едет Абдалла, раз за разом разгоняя машину по кругу, пытаясь нащупать более твердый слой песка. Мы усаживаемся на гребне и с удовольствием за ним наблюдаем. Мягкий, закатный свет заливает пески, жара спадает, приятный ветерок обдувает со всех сторон. Мы никуда не торопимся. Кто сказал, что в Сахаре надо куда-то торопиться? Ночевать можно везде.
Раннее утро ознаменовалось плотными облаками. Серо-розовый рассвет, солнце пробивается через пылевую завесу. Утром поднялся ветер и начал сдувать песок с верхушек дюн. Район Тин Мерзуга — то самое место, про которое Тиджани не раз говорил, что оно «самое-самое». Оно действительно ошеломляет. Дежа вю на клеточном уровне. Наверное, так выглядела наша Земля миллионы лет назад. А теперь это Марс, Венера или другая неизведанная планета. Черные скальные останцы, словно корабли-призраки, торчат среди желто-красного песка. Огромное пустое пространство с одной стороны и безграничность песков с другой. «Там граница Ливии и Алжира, — говорит нам Тиджани, указывая в сторону самой высокой дюны, — это и есть Тин Мерзуга, почти 100 метров высотой». Шины шуршат по мелкому, спрессованному песку. Мы едем очень медленно, водители дают нам возможность не только увидеть, но и почувствовать само место. Сделав небольшой круг, мы останавливаемся у очередного скального образования, не веря своим глазам. Такого не может быть! Или может? Каменная свинья, с ювелирной точностью обструганная ветром со всех сторон. Четыре ноги, пятачок, ушки и даже постамент! Мы фотографируем ее со всех сторон, прикрывая фотоаппараты от порывов ветра. Туареги совещаются между собой и предлагают ночевку неподалеку, в каменном цирке.
«Очень жаль, что вы не сможете увидеть закат солнца на Тин Мерзуге, — говорит Тиджани, — вечером весь песок становится ярко-красным». И нам жаль. Но именно весной здесь начинаются песчаные бури, которые к лету превращаются в настоящие ураганы.
Каменный цирк оказался уютным местом, закрытым от ветра высокими скалами. Мы разбегаемся, стараясь успеть поймать последние лучи солнца. Как же здесь красиво! Каменные замки и лабиринты, острые пики выветренных пород, огненный бархат песка. И снова невероятная тишина! Именно это место я буду помнить очень долго, именно сюда я хотела бы приехать еще раз. Граница Ливии и Алжира.

_____________________________________________________________

Читайте также:

VOLKSWAGEN TOUAREG 3.0 TDI — таблица характеристик.

Основные характеристики Mercedes-Benz GL500 и фото автомобиля.