Виктор Загуменнов
«Зачем на земле этой вечной живу…»

Виктор Загумённов окончил факультет журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова в 1978-м и уже через год получил золотую медаль на конкурсе World Press Photo. Двумя годами позже на том же конкурсе он повторил свой успех. Фотокорреспондент АПН и ССОД.

Виктор говорит, что для него наступает время подведения итогов. Он размышляет о том, что в фотографии важнее — содержание или форма, и приходит к выводу, что важнее все-таки содержание. «Сейчас иногда бывает наоборот: форма блестящая, но блестки ее формальные. Фотография — это идеологическое оружие. Однако можно быть вооруженным до зубов и стрелять по воробьям, а можно иметь мелкокалиберную винтовку, но бить прямо в цель. Этим отличается снайпер от человека, увешанного оружием. Этим отличается фотограф-профессионал от человека неопытного и неподготовленного».

«Быстро сменяется осень

Долгой полярной зимой»

Не так давно четырнадцатилетний сын задал мне два вопроса: кто ты? и зачем ты? Каждый человек может задать их себе и попробовать найти ответы. Задумался и я.

Среда, уроки жизни, встречи с интересными людьми во многом формируют фотографа, его мировоззрение, его отношение к бытию. Основы, конечно, закладываются еще в детстве. Мое детство прошло в столице нашего Северного флота, городе Североморске. Прошлое сопровождает меня, северная колористика впиталась в кровь.

Фотографией я начал заниматься очень рано, в первом классе, и в школьные годы уже публиковался. Имел даже удостоверение корреспондента «Пионерской правды», которое мне прислали после публикации снимка «Романтики». Тираж газеты составлял около 10 млн экземпляров, то есть ее читали практически в каждой семье.

Городской фотоклуб стал первой ступенькой на пути в большую фотографию. Большинство современных фотографов прошли через систему фотоклубов — этакую кузницу, мини-школу по формированию определенного мнения.

Служба в армии тоже была связана с фотографией. Я служил в отдельном разведывательном полку морской авиации, обрабатывал пленки, сделанные с самолетов — десятки метров ежедневно. Много было красивых, художественных кадров. Часть наших самолетов располагалась тогда в Египте. Они взлетали, автоматика начинала работать. Я видел пирамиды, встающее солнце. Ритм потрясающий, а качество такое, что песок виден на камнях!

«Не сразу все устроилось,

Москва не сразу строилась...»

После армии поступил на отделение фотожурналистики факультета журналистики МГУ. Студенческий период очень важен: это та самая школа, которая оформляет человека. Начал сотрудничать с журналом «Студенческий меридиан», затем с газетой «Труд», органом Центрального Совета профсоюзов. У газеты был солидный тираж — 8 млн экземпляров, доверие со стороны читателей и большие возможности для командировок и съемок.

На четвертом курсе я с группой журналистов на две недели вылетел в Тюменскую область для съемок цикла «Один день на Ямале». Тюменская область — это полтора миллиона квадратных километров, два национальных округа — Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий. Стратегический регион: газ, нефть. Маршрут наш был таким: Тюмень—Нижневартовск—Сургут—Надым—Салехард и все, что вокруг этих городов. Утром встаешь, поднимаешься на борт вертолета, час лета, выкидывают на полчаса, потом забирают, везут в другое место, опять выбрасывают... И так день за днем, две недели испытания. Я снимаю и чувствую, что нет ничего зажигающего. Вышки, мосты, бульдозеры, поселки, новые дома, трассы, железные дороги... Остается последний вылет на Ямал. Пленки в обрез. Тут-то и начинается самое интересное.

Еще в вертолете делаю портрет селькупа (представителя малочисленной народности) при свете иллюминатора. И пошла работа. Лица потрясающие! Уже под занавес чувствую: еще что-то произойдет. Подлетаем: чумы, люди стоят. Выскакиваю, начинаю снимать, сужая круг. Использую мою «технологию приближения» к снимаемому объекту: сначала делаю общий план, потом средний, потом крупный, нахожу лица. По отдельным признакам выбираю интересующих меня людей — типажи, характеры, эмоции. Здесь очень важно умение быстро мыслить, ведь ни секунды нельзя упустить. Еще немного, и ситуация может сломаться, пройдет оцепенение людей.

Я снимал камерой «Олимпус ОМ-1» — это японский аппарат, который должен был превзойти «Лейку». Позже мне пришлось от него отказаться, хотя оптика была великолепная: не мог купить третий объектив, а имеющихся (35 и 50 мм) было недостаточно. Постоянно брал с собой камеру «Горизонт». Уникальность ее в том, что при широком угле охвата она не дает таких искажений, как широкоугольник, что особенно важно при съемке человеческих лиц. Свое отношение к форме и содержанию я показываю через эту камеру.

«Счастлив, кому знакомо

Щемящее чувство дороги»

Поездка в Тюменскую область оказалась очень удачной. «Один день на Ямале» дал мне профессиональный толчок, за ту съемку я получил «Золотой глаз» на World Press Photo в 1979 году.

Чуть позже от газеты «Труд» была организована поездка в Туркмению. Неудачная. Меня отправили с девушкой из школьного отдела. Вы представляете, что такое школа в Туркмении, даже в Ашхабаде, не говоря уже о пустыне? Школы, конечно, есть, но, например, девочки в них не ходят, все закрыто для статистики. Видимо, была установка ничего не показывать, только поить чаем. Три дня я терпел вынужденное застолье, после чего сбежал, улетел в Красноводскую область, заехал в город Небит-Даг, где снял кадр, который стал «Фото года» в журнале «Советское фото»: он называется «Нефтяники Туркмении».

Из этой поездки я извлек важный урок: ни в один этнорайон нельзя отправляться без подготовки. Первое условие: чтение литературы, знание законов и обрядов жителей региона. Второе условие — необходимы договоренности с руководителями на местах или авторитетными лидерами народа.

Помимо самостоятельной практики в периодических изданиях были приняты стажировки у мастеров. Я стажировался у Исаака Тункеля в «Огоньке» и некоторые его советы запомнил на всю жизнь. Один из них — как раз об организации съемки.

На каждую конкретную поездку обязательно составляется съемочный план. К организации подключаются все заинтересованные лица. Чем больше информационных источников, тем лучше для вас. За вашу осведомленность вас будут уважать. Но если вы проявите хотя бы элементарную бестактность, то вызовете негатив, вплоть до ненависти. Второй ценнейший совет Тункеля, который я использую: отбор начинается тогда, когда ты выбираешь тему. Во время съемки помни про отбор, сужая его до конкретного лица, которое нужно для решения того или иного вопроса. Если «западаешь» на человека, надо возвращаться к нему, делать максимальное количество вариантов и потом отбирать окончательный.

На четвертом курсе я проходил практику в АПН, а после окончания журфака подписал контракт с их журналом «Спутник» (дайджест советской прессы, который распространялся во всех странах мира, кроме Советского Союза). В «Спутнике» были очень высокие ставки. Приходилось стараться, чтобы твою работу поставили на полосу. Также было много публикаций в журнале «Совьет Лайф» — серия по Грузии, частично Север. В 2010 году исполнилось тридцать лет моим «ударным», арктическим съемкам.

С Севером получилось интересно. 1980 год. Время работы в «Спутнике». Я всю зиму готовил съемочный план: читал, встречался с начальниками, организовывал свое лето. Страна дышала Олимпиадой. Я дышал в другую сторону: бросил все и улетел на два месяца на Чукотку. Нанялся рабочим в Институт этнографии, помощником к профессору Илье Самуиловичу Гурвичу. «Спутник» за мой «побег» на меня обиделся: по возвращении контракт расторгли. Но, поверьте, я не жалею: полтора месяца ежедневных потрясающих съемок! По сути, уже в 1982 году была сформирована коллекция, в которую потом просто добавлялись работы. Я привез тогда целый чемодан пленок, по пять-шесть в день снимал, обрабатывал их целый год. До сих пор какие-то негативы удивляют.

Иногда меня спрашивают, почему на отдельных снимках большое зерно. Дело в том, что некоторые перепроявленные негативы дают такой шум. Мы специально добивались этого, изучали структуру зерна. Вся аппаратура, увеличители были мягкорисующие. Чтобы утрировать резкость, применяли точечный свет, увеличитель переделывался на галогенную лампу, ставили другие объективы: «Вегу», «Индустар-50». К сожалению, мы безвозвратно теряем очень большой арсенал пленок. Анатолий Ерин использовал, например, пленку «Микрат» чувствительностью 1,5 единицы, снимал со штатива городские сцены. Можете себе представить, какие фантомы у него летали!

Отпечатки с негативов могут храниться десятилетиями. У меня хранятся фотографии, которым сорок лет. А сейчас в «Фотопроекте» я заказал ручную печать — через месяц работы пожелтели.

Рассматриваю негативы и отпечатки 1980-х годов, и душа радуется. Удалять ничего нельзя, выбрасывать ничего нельзя, если ты почувствовал какое-то созвучие, когда снимал, если у тебя импульс душевный состоялся. Прислушивайся к своей душе. Время все расставит по местам.

«А я еду, а я еду за туманом,

За мечтами и за запахом тайги»

На Севере своя специфика. Бывает долгий простой, вертолеты в неподходящую погоду не летают. Важно иметь журналистскую хватку и всегда быть начеку. Ты ждешь неделями, а потом тебе предоставляется тридцать секунд, чтобы сделать кадры. А если в этот момент не выставлен режим, разряжен аккумулятор? Материал для съемок может так и не поступить, но нужно ждать и быть готовым. У меня так произошло с циклом «Морские охотники», одним из самых любимых.

Серьезная тема отражена в серии «Сжигание умерших у коряков». Поселок Манилы находится на самом севере Камчатской области. Климатические условия таковы, что в землю усопших погребать нельзя (сезонные подводные течения вызывают обрушения почвы). Тела сжигают на кедраче, у которого очень высокая температура горения. Мне позволили отснять этот обряд, который до сих пор сохранился на севере Камчатки и на юге Чукотки.

Эти снимки я хотел послать на World Press Photo. Но в этот момент умер Брежнев, за ним другой руководитель, третий. Я понял: нельзя. Журнал «Северные просторы» опубликовал серию в качестве иллюстрации к литературному произведению; два кадра были напечатаны в альманахе «Фото-89» — замечательном издании периода «засыпания» Советского Союза.

Фотография, отмеченная на конкурсе «Лучший фотограф—2009» в категории «Портрет» — «Дом ветеранов. Чукотка». Эти люди живут на окраине Анадыря, ловят рыбу и сушат ее. Мой самый любимый герой — Гаврила, он показан с особым чувством. Когда в 1960-е годы происходила реорганизация хозяйств и укрупнение сел, жителей из старого поселка переселили на новое место. Гаврила с женой остались в родном доме. Позже жена умерла, и он остался один. Гаврила привык жить в гармонии с природой, это характерно для северян. Ему некогда скучать. Ловит и сушит рыбу, строит лодки из цельного дерева, охотится много и удачно. Шьет национальную одежду: выделывает шкуры и вышивает бисером. У него много лаек. Нарты он тоже делает сам. Знает историю и фольклор.

«Нет дороге окончанья,

Есть зато ее итог»

Я людей вижу по-доброму. Показывая лицо человека, не забываю об этике. Очень часто фотографы балансируют на грани морали, стремясь привлечь внимание, показать грязь. У меня иное к этому отношение. Позитив — один из моих лозунгов. Фотография в современном обществе должна быть уважаема, а личность фотографа — поднята до небывалых высот. У нас же социальный фотограф бедняк, изгой, его даже считают немного ненормальным. Если он заболевает, ему не на что жить. Но самое страшное — включение так называемого административного ресурса, пережитка цензуры советских времен: когда ждут разрешающего звоночка, отмашки. Например, наш премьер Путин отправился охотиться на китов, его сопровождал отдельный самолет с журналистами. Однако снимать не разрешили. Зачем тогда приглашать?!

Недавно в Фотоцентре на Гоголевском бульваре прошла выставка Прокудина-Горского. Он снимал царскую семью. Царь дал ему заказ, бригаду, средства, предоставил возможности для съемок. В результате что ни кадр, то откровение, что неудивительно.

Сегодня технический арсенал фотографа потрясает воображение, а вот с тематикой стало сложно. Как выразился Александр Степаненко, глава Мурманского отделения Союза фотохудожников, «все хотят исключительно свадебную фотографию».

Плохо ли, что свадебная фотография столь востребована? Нет. Но это не может быть тотальным увлечением! Однажды я пошел прогуляться в Измайловский кремль. Новобрачных там всегда много, но свадебных фотографов еще больше. Объективы, блицы, переходники — у всех дорогая техника. Однако фотографа, как и стрелка, видно по осанке.

Стало много запретов. Гораздо больше, чем раньше, когда журналистское удостоверение имело вес. Сейчас оно никакой роли не играет. Снимать нельзя практически нигде, повсюду охранники. А то, что можно, то неинтересно. Я попробовал поснимать Москву профессиональной аппаратурой. Возле Дома Музыки меня арестовали.

Сейчас работаю над проектом «Страна и люди в 1980-е годы». Я много снимал в бывших советских республиках и решил кое-что из этого материала показать. В этом моя задача: своими фотографиями способствовать воссоединению народов. Например, Грузия — прекрасная страна с величайшей культурой, интеллигенцией, древней православной церковью, архитектурой храмов, кино. Все это есть в фотографиях, все можно увидеть.

На встрече с творческой молодежью один из участников спросил, что я пытаюсь раскрыть своими фотографиями. Фотографией раскрыть ничего нельзя. Я стремлюсь к познанию внутреннего мира человека, общности, группы людей. В том числе с помощью фотографии. Мне это интересно.

Снимаю и пейзаж. Но у меня он сюжетный, не просто благостная картинка, а средство введения зрителя в среду повествования, инструмент фоторассказа. То же с макросъемкой, предметной съемкой, натюрмортом. Я не создаю натюрморт, а вижу его в реальной жизни.

Когда-то я огорчался, что не стал репортером. Сейчас считаю это благом. Репортер отображает отдельный момент, единичный факт. Фотоистория — совершенно иное. Я не могу оценить событие сразу, оно должно получить внутреннее осмысление. Работа над выставочными проектами приучила меня идти дальше традиционного подхода к оформлению фотосерии. Мое повествование — это длинная линия, которая никогда не замыкается.

_______________________

Читайте также:

Наталья Смирнова и её фотопроект: «Ребенок — это вселенная!».

Юлия Зальнова и Наталья (Маруся) Токарева, фотопроект: «Главное правило — никаких правил!».