Владислав Флярковский
«Фотография – это способ побороть страх»

Руководитель студии и ведущий новостей на телеканале «Культура», лауреат премии «ТЭФИ» Владислав Флярковский — фотограф со стажем. Фотографией он занимается со школьных времен. В разное время роль фотографии в жизни Владислава менялась, но для нее всегда находилось место.

Владислав Флярковский: «Фотография — это способ побороть страх».

АНКЕТА

Имя: Флярковский Владислав Пьерович
Биография: В 1975 году окончил школу. Мечтал поступить в Архитектурный институт — не сложилось. Три года на Дальнем Востоке, на берегу Тихого океана, без отрыва от боевой подготовки писал и снимал для газеты флота и округа. В 1979-м блестяще показал себя на творческом конкурсе, но во ВГИК зачислен не был. Достойную замену кинематографу нашел на телевизионном отделении факультета журналистики МГУ. Сотрудничал с Молодежной редакцией Центрального Телевидения, членом которой стал в 1987-м. Телевизионная жизнь удалась: «Мир и Молодежь», «12-й этаж», «Взгляд», программа «Время» (кремлевский комментатор), Российское телевидение — 7 лет в «Вестях» (4 года ведущий, 3 года собственный корреспондент на Ближнем Востоке, Иерусалим), «Подробности» (РТР), Главный редактор «ТСН» (ТВ-6), «Неделя» (ТВЦ), «Новости» на русском (ICTV, Киев). И наконец — «Культура», где нашел все то, что искал 25 лет.

Камера: Canon EOS 1000D. В прошлом — «Зоркий», «Зенит», «Салют», «Москва» с мехами, Practica, Minolta
Объективы: Canon EF-S 18-200 mm, ранее Юпитер, Флектогон и другие.

— Владислав, можно ли сказать, что увлечение фотографией досталось вам по наследству от отца?

— Именно от отца, вместе с кипами фотографических журналов, которые валялись на каждом шагу. Папа учил обращаться с техникой, помогал освоить фотохимию. «Гидрохинон — метол — поташ» я проговаривал как детскую считалку. А журналы сформировали мое убеждение в том, что не все в мире преходяще. Я постепенно понимал, что можно выразить себя в том, что увидел, застиг, остановил, проявил, отпечатал на бумаге и в памяти — и это уже навеки. Журналов было много: разумеется, «Советское фото» — как же без него; чехословацкий «Ревю Фотография» — удивительный тогдашний глянец, редкий, элитарный, ОЧЕНЬ специальный. Я тогда сделал много важных для юнца открытий: обнаружил, например, что женское тело — это не просто плоть живородящая, но еще и объект искусства. Любовался городскими пейзажными фото и видел на них столько мистического, таинственного, что по реальному городу ходил с опаской. Высчитал тогда, что среди крупных фотомастеров больше всего французов, немцев, чехов и литовцев.

— Как вы учились фотографировать? Посещали фотокружок? Много ли знакомых в школе занималось фотографией вместе с вами?

— В школах, которые я знал и в которых учился, фотокружков не было. Вот во Дворцах пионеров — да, в обязательном порядке. Надо учесть, что фотография тогда не была таким массовым увлечением, как сейчас. Непростое по тем временам сочетание техники и творчества занимало больше сил, времени, интеллектуального напряжения, нежели в наши дни. Сегодня возиться не надо. А тогда... Сложнее фотодела было только авиамоделирование. Помню, что в походах и путешествиях с одноклассниками снимал я один.

— Проходя службу в ВС, вы делали «дембельские» альбомы и создавали армейскую фотолетопись. Общаетесь с прежними «моделями»? Как они относились к вашей работе тогда, что думают сейчас?

— В армии фотография сделала меня почти «белой костью». Не сразу, конечно; долго прессовали, пока «талант не открыли». Но потом ценили не ниже батальонного художника, все три года (я служил в частях морского обеспечения). Всем хотелось верить в то, что «срочная» — это не годы, вычеркнутые из жизни, а целая эпопея. А что делает фотограф? Он эту эпопею отображает. Хроника текущих событий не менее важна. Представьте, насколько возрастал авторитет главного корабельного старшины в глазах сослуживцев, если на фото в «Ленинской комнате» он выглядел, как Нахимов? А кто изобразил его таким?

— Работы, представленные в нашей статье, сделаны в 70-80 годах. Расскажите подробнее о своем занятии фотоделом в те годы.

— Я не сразу воспринял фотодело в качестве ремесла, хотя в 80-е подрабатывал массовой съемкой и поточной печатью. Художественные амбиции вылезли довольно рано. Я, конечно, метил в мастера. Каждый снимок был открытием, каждый эффектный ракурс вызывал восторг и гордость. В архитектурный институт метнулся, потому что фотокамера научила меня видеть, осязать и понимать архитектуру, научила работать с масштабом, формой и светом. И в журналистику потом пошел с уверенностью в том, что «поженить» ее с фотоделом — это пара пустяков. Учился на телевизионном отделении журфака МГУ и сотрудничал с несколькими журналами. Даже спорт снимал для «Олимпийской панорамы», хотя спорт — совсем уж не моя тема.

— Какие жанры фотографии вам ближе всего по духу?

— Та же архитектура. Вообще все неодушевленное: предметы, объекты. Как сказал Жан Бодрийяр, только безжизненные вещи или дикари идентичны сами себе.

— Почему вы не любите портретную съемку?

— Потому и не люблю — за отсутствие идентичности. Почему-то удачным портретом считается тот, что передает самое существо человека, его истинное содержание. Что за демагогия? Ни один человек, на мой взгляд, даже если очень того захочет, ничего перед вами не раскроет. Не дадут ему раскрыться цивилизационные наслоения, моральные устои, статусная чепуха и не всегда оправданные амбиции. Можно заметить, что самые выразительные «фотопарсуны» — это изображения работяг, особенно деревенских. «Человек Вкалывающий». Им может быть интеллигент, играющий музыкант, рожающая женщина. Но это будет уже не портретная съемка, а репортерство. Завидная, кстати, специальность, я и на телевидении ценю ее выше прочих.

— В вашей семье продолжаются традиции семейной фотографии? Есть ли у вас семейный фотограф?

— Семейный фотограф — это я. Старший сын снимает очень редко и очень хорошо. Младший проявляет живой интерес. Тоже умница, очень старается.

— Продолжаете ли вы снимать на пленку или перешли на цифровую камеру?

— На «цифру» перешел только в последние пару лет. Долго считал ее техникой для ленивых, почти презирал. Полагал, что «цифра» мешает обдумывать процесс, соблазняет скоростью и быстрым результатом, помогает легко корректировать ошибки руки и глаза. Потом сдался. Смирился гордый человек.

— Часто ли печатаете фотографии?

— Сейчас уже не печатаю.

— Задумывались ли вы когда-нибудь о персональной фотовыставке?

— Это слишком громко звучит. За последние годы прошли три небольшие выставки. Не было бы и их, если бы не Московский Дом Фотографии и Ольга Свиблова, если бы не компания «Пролаб» и Николай Канавин, если бы не столичная галерея «Древо» и куратор Кристина Кондратьева. Они настояли, убедили, можно сказать, воспитали меня.

— Как и где вы храните свои работы?

— На дисках. Избранное за 30 с лишним лет тоже оцифровано. И только в нескольких папочках и альбомах хранятся старые, выполненные собственной рукой отпечатки. Там и печать с масками и наложением, и двойные экспозиции, и соляризация.

— Сейчас много фотографируете?

— Совсем немного. Ежедневное щелканье так и не вошло в привычку бывшего «пленочника».

— Традиционный вопрос: фотография для вас — это...

— ... способ побороть недоверие к реальности. Может быть, даже страх перед ней. Потому что, как говорил все тот же Бодрийяр, мир в целостном виде сбивает с толку, а увиденный во фрагменте, да еще и застигнутый врасплох, он совершенно очевиден.

Владислав Флярковский: «Фотография — это способ побороть страх».

___________________________

Читайте также:

Анна Ганжелюк. Были ли вы на свадьбе? Если да, то вы видели глаза самого счастливого человека на свете — невесты!